(Парад-фантазия)

Всех же бойцов рядовых не могу ни назвать,
                                                                    ни исчислить,
если бы десять имел языков я и десять гортаней…
Только вождей корабельных и все корабли я
                                                                     исчислю.

Гомер. Илиада

                      1

Флот готовит к параду
                     все названья-борта.
И к морскому народу
                     подгребла суета.
Ветер
                     ноздри вздувает.
Запах краски
                     бодрит.
Флот
           скребет,
                      чистит,
                                          драит.
Медь на солнце слепит.
О, пленительный вид!
А названья,
                      названья!
В каждом имени – суть.
Суть названья-
                      призванье,
завещанный путь.
Ждут на борт адмирала.
С властью он
                      на ножах:
«Пол-эскадры сожрала
власть – подстилка США.
Это что же за суки?
эМ они или Жо?
Профурсетки, байстрюки,
дождётесь ужо!»
Бодрый,
           злой,
                      аккуратный,
в кубрики пронырнёт,
чтоб утешить остатний
бескозырный народ.
«Есть присловье такое
уставное в крови:
не влюбляйся в чужое,
но свое – возлюби!
Эта суть, что сияет
на родимом борту,
пусть тебя освящает,
как причастье во рту».

                      2

Мы начнём с миноносцев:
«Отчий» и «Пресвятой»,
«Бодрый»,
«Трезвенный»,
«Бранный»,
«Четырехокеанный»,
«Светозарный»,
«Честной»,
«Безкорыстный»,
«Крестильный»,
«Вспыльчивый»,
«Озорной»,
«Правоверный»,
«Нежданный»,
«Сокровенный»,
«Коронный»,
«Оглушительный»,
«Чудный»,
«Родной»,
«Рьяный»,
«Ревностный»,
«Броский»,
«Безунывный»,
«Крутой»,
«Кроткий»,
«Искренний»,
«Важный»,
«Упреждающий»,
«Свой»,
«До конца претерпевший»,
«Милосердный»,
«Блаженный»,
и ещё – «Бурнопенный»,
и, конечно, «Стозвонный»,
а за ним – «Коренной»…
Но дыханьем тумана
зыбит
           перечня нить.
На спине океана
дальних не различить.

                      3

Се –
линейная слава:
огневой ураган,
орудийная лава,
ракетный вулкан.
…«Синоп», «Гангут», «Полтава»,
«Мировой океан»…
Хребтовины линкоров –
светлосерых громад:
«Князь Пожарский»,
«Суворов»,
«Пересвет»,
«Коловрат»,
«Ушаков»,
«Косьма Минин»,
«Святослав»,
«Мономах», –
стойте в синих пустынях,
на погранных морях,
на запретных глубинах,
на солёных ветрах.
Вы,
«Румянцев»,
«Потёмкин»,
«Патриарх Ермоген»,
«Вождь Иосиф»,
«Корнилов»,
мы –
            в тени ваших стен.

                      4

Сгрудились у причалов,
каждый грозен и хмур, –
«Тарас Бульба» и «Чкалов»,
«Саров»,
«Байконур».
Крейсера!
В самом слове –
скорость, дерзость, краса!
«Как там на «Королёве»?
Вы продрали глаза?..
«Глинка»!.. «Лермонтов»!
Где вы?
Непонятен приказ?
Что там,
                финские девы
в трюмах стонут у вас?
А «Курчатов»?
А «Скобелев»?
А «Карамзин»?
До глубин досягает
дрожь голодных машин.
Нетерпенье эскадры
сгребая в узду,
«Иоанном Кронштадтским»
я сегодня иду.
И –
без шуму, без звону
полетим за кордон.
Замыкают колонну
«Уэлен» и «Афон».

                      5

Кто там
                 в гуле и плеске
мощью Божией пьян,
глуби рвёт, как таран?
То резвится библейский
Левиафан.
Великан-невидимка,
бесноватый фантом
тьму калечит винтом…
Нет страшней фотоснимка!

Не носил я пилотку.
Бескозырочки шёлк
не бодрил мне походку,
не лобзал шеи, щёк.
Я был призван на лодку –
на атомный борт.
Нет, не струсил, не сбёг.
Но мою мореходку
случай вычеркнул в срок.
И с тех пор навещают,
не спросясь, мои сны
наважденья,
                         исчадья
нежилой глубины.
От безмолвного стона
леденеют уста.
Как трехдневный Иона,
я во чреве кита.
И с тех пор
                      мне как братья
все вы,
                      кто как один
уходили в объятья
запредельных глубин.
Витязи,
                       отзовитесь
от придонных песков, –
«Лебедянь»,
«Муром»,
«Витебск»,
«Китеж»,
«Радонеж»,
«Псков»!
Где «Козельск» океанит?
Где «Хабаровск» гребёт?
Где «Ленком»,
                               что таранит
синий полюса лёд?
Где б вы ни сокрывались,
вас на родине ждут –
«Скиф»,
«Мордвин»
и «Алтаец»,
«Черемис» и
«Якут».
Мы вас кличем
                               сквозь вопль
ветра,
                                грохот и рев –
«Тихвин»,
«Слуцк»,
«Севастополь»,
«Спасск»,
«Путивль»
и «Ржев».
В вопрошаниях чаек,
в пенном шелесте волн
вашу дрожь различаю,
хрустальный ваш звон.

                      6

Флот в пространства врастает
крепью башен и стен.
Ветер жадно глотает
синеву перемен.
Свежих далей примерка.
Неба дивный размах.
Исполинская стирка
в кормовых бурунах.
Нервный трепет антенный.
Рык придонных турбин.
И –
         негромкий, смиренный
инок в свете седин.
«Флот!
Равненье направо!»
Патриарх держит шаг
на воскресшие в славе
«Курск» и «Варяг».
Время нас не оставит.
Вечность нас не пожрёт.
Кто там к кладбищам правит?
Мы –
            грядущий народ.
От кронштадтских туманов
до порта Посьет
мы –
          народ капитанов,
отворяющих свет.
Под флагштоком повиты,
с гарпуна вскормлены,
мы отвагой сердиты,
надеждой пьяны.
Мы –
             державные дети,
и встречать нас готов
Государь
на корвете
«Николай Гумилев».

2001